Русская страница Брента Спайнера

Сложно, нет скорее невозможно. Порвать с прошлым.
Родиться заново, на этот раз правильно.
В комнате овальной, чистой. А я стальной…
Аморальный. Пошлый.

А когда-то хотелось исправиться. Начать нравиться
Левым, правым. Тем, что около. Только подбили сокола
Если душу порвали. Что останется?

I

Лицо девочки в свете догоравшего дня отливало темной бронзой. Ее звали Николь Ричардс, пятилетняя дочь неокатолического священника; воспитанная в строгих традициях христианского общества, но еще не разучившаяся улыбаться незнакомцам. Глаза девочки цвета лесного ореха смотрели не мигая, густые черные ресницы чуть подрагивали. Заходящее солнце слепило.
Лор наблюдал за ее приближением с ленивым любопытством человека, который столько повидал на этом свете, что уже не осталось ничего, способного его удивить. Он ошибся.
Осталось. В руках Николь держала потрепанного плюшевого медведя с полуоторванным коричневым ухом. Из щели торчала мягкая солома. Николь молчала.
Лор сидел на раскаленном камне, сцепив руки на груди. Жара его не беспокоила, хотя он по привычке щурился и изредка вытирал ладонью лоб, словно там могли выступить капли пота. Искусственная кожа оставалась сухой и прохладной, как кусок известняка, долго пролежавший в стерилизационной камере. Где-то поблизости отчаянно лаяла собака,
Николь явно не слышала ее утробного воя, временами переходившего в низкое ворчание.
Что ж, это разумно. Она человек, а значит, во всех отношениях несовершенна.
Лора начинало утомлять ее безмолвное присутствие. И эти ореховые глаза, неловко изучавшие его лицо. Заговорила бы наконец, или ушла. Лучше бы, конечно, ушла…
Светлое платьице из тонкого льна в нескольких местах пропиталось потом. Темные круги расплылись по горловине, некрасиво выделили подмышки. Запах человеческого тела раздражал. А Николь продолжала тихо следить за андроидом, покусывая тонкие губы в трещинках. Неужели она забрела в такую даль от дома, чтобы просто постоять и посмотреть на него? Проклятое людское любопытство. Порою Лору начинало казаться, что попади он в мифический ад, его и там достанут бесконечные вереницы зевак, готовых без продыха тыкать в него пальцами, кривя в улыбках широкие рты. Но руки Николь сжимали старого мишку, а рот был закрыт на замок. Воспитание. Все зависит от воспитания. Видимо с первых дней жизни ее приучали быть покорной и немой, пока кто-то не попросит говорить и двигаться. Кукла. Марионетка. Лор слегка улыбнулся. Шутка.
И она удалась.
— Тебя не учили, что маленьким девочкам опасно гулять в одиночку? Тем более вечерами.
Николь вздрогнула, будто не веря, что этот «странный дяденька» умеет разговаривать, и отрицательно покачала головой.
— Скверно, — сказал Лор. — Даже очень. Шла бы ты отсюда, пока серый волк тебя не сцапал…
Черные брови девочки изящно выгнулись, выражая крайнюю степень непонимания.
— А что такое «волк»? — Хрипловато спросила она.
Лор снова улыбнулся. Естественно, на АкмеV испокон веков не было никаких волков.
Откуда это дитя Христианского Эдема могло знать о существовании кровожадных хищников, убивающих лишь потому, что они изначально созданы для убийства?
— Я – серый волк. Ты меня боишься?
— А должна?
Неплохо, мысленно отметил Лор, для пятилетнего ребенка мисс Ричард задает весьма и весьма хитрые вопросы.
— Решай сама. Разве я не выгляжу страшным?
Николь задумалась. Закатное небо полыхало тысячами багряных костров.
Попав волею случая на эту планету, Лор твердо решил не задерживаться здесь дольше пары суток. Судьба распорядилась иначе. Шел второй месяц его пребывания на Акме.
Пожалуй, это были самые счастливые два месяца в его жизни, богатые спокойствием и тишиной. Абсолютными спокойствием и тишиной.
Акме создавалась, как закрытая от внешнего мира христианская колония, что вовсе не мешало ее обитателям – сплошь добрым самаритянам – с распростертыми объятьями принимать всякого заблудшего агнца, изъявившего желание присоединиться к колонистам, разделить с ними горести и радости, смерть и рождение. А так же миллионы прочих мелких человеческих забот. У Лора подобного желания не возникло, да и не могло возникнуть. Природа наделила его удивительной способностью пропускать мимо ушей чужие возгласы, будь то радостный смех, или горестный плач. Что поделать, на каждого самаритянина есть свой фарисей…
Кроме того, Лору было откровенно плевать, что на колонистов, что на горячо любимого ими христианского Бога, рискнувшего однажды сотворить по своему образу и подобию все человечество. Все, а не все. Наверное, у бога был отпуск, когда доктор Сунг «сотворял» драгоценных сыновей… И какая забавная ирония: уже по собственному образу и подобию. Плодитесь и размножайтесь…
Жители Акме огорчились, узнав, что Лор намерен в ближайшем будущем покинуть «сею скромную обитель», но чинить препятствий не стали. Мудрое решение. Они старательно сделали вид, что не замечают незваного гостя, и незваный гость отвечал взаимностью.
Держался в стороне от деревни, не вступал первым в контакт, вел себя, точно мышь, затаившаяся в амбаре с зерном… Смешное сравнение. Колонистам нравилось.
Через сутки он покинет этот мир.
— Нет. Ты не страшный!
Слова Николь вывели Лора из мимолетного ступора. Не страшный?
— А если я скажу, что умею и люблю убивать, ты испугаешься? Желтые глаза андроида отсвечивали краснотой. Жуткое зрелище.
— Не-а! Не поверю…
Николь шмыгнула остреньким носом и уселась прямо на землю, бережно устроив медведя на коленях. Песок скрипнул под ее ногами, когда она попыталась скрестить их, неестественно вывернув в суставах – копировала позу Лора. Внезапно девчушка громко ойкнула – от боли – и прекратила попытки переломать хрупкие, детские кости. Поняла – хорошего не выйдет, а сделаться калекой можно.
— Не поверю, — продолжала Николь. — По-моему, ты…ммм…симпатичный и совсем не злой. Ну, может, немножечко странный, только совсем-совсем не страшный…
Хотя мой папа, почему-то называл тебя Диаволом.
Настал черед удивляться Лору. Дьяволом? Какая честь. Если он не ошибался, то отвратительнее дьявола христианская душа твари не знала. Устами ребенка…
— Ты веришь отцу?
Николь ошарашено уставилась на Лора громадными карими глазами, полными укора.
— Верю! Он ведь мой отец!
— Ясно, — продолжал Лор. — И правильно делаешь. Я – дьявол, или как вы его называете… Я – зло. Теперь боишься?
— Нуууу… Не боюсь.
— Зря…
Дети любой расы – существа удивительные, наивные, глупые, слабые, жалкие и при все при том обладающие противоестественной, всеохватывающей мудростью, идущий откуда-то из глубины их… чего? Этого Лор не знал. Он не менялся от рождения. Да и рождения у него тоже не было… Всего лишь в один чудесный день он размежил веки и понял, что живет. Прозаично…
— Расскажи мне о себе, пожалуйста, — робко произнесла Николь, теребя тонкими пальцами плюшевую морду медведя, весело взиравшего на округу пустыми серебристыми бусинами. — Папа говорил, что ты не человек. Это как?
— Неприятно.
— Неприятно?
Лиловая полоса на востоке медленно чернела. Сумерки сгущались.
— Неприятно. Это все, что ты должна знать. Я – не человек, это отвратительно. Я убийца. Это отвратительно вдвойне. Я – Дьявол, а тебе пора уходить. Николь хмыкнула. Как-то по-взрослому.
— Папа говорил, что и Диавол… Ну, если сильно-сильно постарается, может искупить вину и вернуться на небо…
Глаза девчонки мечтательно блестели.
— Ты пробовал искупить вину и не быть Диаволом?
— Нет.
Умей Лор искренне смеяться, он бы непременно сейчас расхохотался, обливаясь слезами, давясь смехом и чувствуя, как живительное тепло разливается по телу. Но он не умел смеяться. Искренне.
— И все-таки, я думаю, что ты хороший… Просто тебя еще никто не полюбил, вот ты и не хочешь переставать быть Диаволом. Я бы… — Николь заговорила шепотом. — Я бы могла тебя полюбить… Ясно, после того, как ты пообещаешь стать добрым! Обещаешь?
— Нет… Уходи, ты мне не нужна.
Губы девочки дрогнули. По щекам разбрелись алые пятна лихорадочного румянца. Ничего, думал андроид, жизнь – штука сложная, пусть привыкает…
— Ну и ладно! Ты противный! Папа был прав…
Николь еле сдерживала рыдания. Детей так легко обидеть! Лор без интереса следил, как девчонка порывисто вскакивает на ноги, как из-за ее неловких движений взметаются тучи красной пыли, следил, как она утирает нос кулачком, всхлипывает и швыряет медведя на землю…
— А я хотела сделать тебя подарок!

II

Темнота опустилась на далекий, забытый мир. В небе сияла искрящаяся сеточка звезд.
Собаки прекратили лай и улеглись спать по своим теплым конурам.
Лор сидел на камне, вглядываясь в бесконечную пустоту небесного пространства, и думал, что пока в мире есть хоть одна пятилетняя девочка, каждый Дьявол еще может рассчитывать на Спасение.
Плюшевый медведь с полуоторванным ухом лежал рядом и тоже смотрел ввысь.
Казалось, что он улыбается….